ДЕМОН СОКРАТА

«Впервые я столкнулась с этим явлением, когда была школьницей. У нас во дворе убило током малыша. Провод оборвался и упал в траву, а малыш принял его за ветку. Вокруг сразу образовалась толпа взрослых, вызвали «скорую» и стали ждать…Малыш умер на глазах всего дома!.. Почему все они были только наблюдателями, когда требовалось действовать?» – с этого вопроса-обращения к читателю начинался материал «Наблюдатели»  Л. Лукашевой, студентки Уральского госуниверситета.

     Он был напечатан в газете 28 апреля и сразу вызвал читательский резонанс.  «Дискуссионная трибуна «НС» – под этой рубрикой печатались в газете письма, пришедшие в адрес «На смену!» (№№ 95, 116, 121, 130, 145, 155 и 162). Их авторы спорили, размышляли, высказывали свою точку зрения на то, почему ситуация с погибшим ребёнком и другие, может быть, менее острые, но похожие, встречаются в нашей жизни? Что лежит в основе позиции «наблюдательства»? Что можно противопоставить ей?  Сегодняшнюю публикацию, подготовленную по просьбе редакции кандидатом философских наук В. Молчановым, можно считать завершением дискуссии. Но значит ли это, что «тема равнодушия» исчерпана? Конечно, нет…

---------------------------------------------------------------------------------------------------------

     Дискуссионная почта – она была широкой, разнообразной и очень интересной. Страстность, полемичность – и немудрено. Ведь речь шла о том, что не может не тревожить, - о равнодушии. Читая письма, справедливо отдаешь должное чувствам гражданской ответственности, нравственного долга, интеллектуальной зрелости их авторов. Даже очень немногие сторонники позиции «наблюдательства» и те, вопреки своим заверениям, уже самим обращением в газету на деле совершали общественно активный поступок.

     Нравственную оценку негативным явлениям читатели дают со всей определённостью и бескомпромиссностью. Вопрос же, интересующий всех, состоит, конечно, не в том, хорошо ли быть равнодушным или нет, а в том, каковы объективные причины этой, по выражению В. Рычкова, «ползучей плесени»?..

     Но одно дело, какова причина безнравственного поступка человека, и другое – какова общественная причина безнравственности как социального явления. Смешения тут быть не должно!  В противном случае мы будем либо «морализировать» об общественных явлениях там, где их нужно просто объяснять научно-социологически, либо же заниматься наукообразным оправданием конкретных безнравственных поступков там, где следует просто высказать нелицеприятное нравственное суждение или осуждение.

     Смешение это всё же в ходе дискуссии произошло…

     Например, А.Шабалин из нижнего Тагила пишет: «Откуда у тех, кому и двадцати нет, такой сыр-бор в голове? Откуда ясно: из окружающей жизни, из дома, школы, университета, с работы, улицы». В общем-то, мысль А.Шабалина  понятна. Да и другие читатели подсказывают причины «сыр-бора»: формализм в комсомольской работе, недобросовестность иного педагога, «горе-руководителя» и т.д. и т.п. Обобщи все эти причины, а их при желании можно подыскать ещё и ещё, вывод получится такой: появление неблагополучия в мыслях, чувствах и делах иных молодых людей вызваны «средой как таковой».

     Серьёзное, согласимся, обвинение среде… Но ведь как свидетельствует жизненный опыт каждого из нас, семья, школа, комсомол или трудовой коллектив воспитывает не только (и не столько!) равнодушных наблюдателей, а и активных созидателей, переустроителей нашей с вами жизни. И уж если одна и та же причина «успешно» объясняет нам два совершенно различных (и даже противоположных) следствия, то, спрашивается, что же это за  п р и ч и н а  такая?

     … В прошлом веке в России среди рефлектирующей интеллигенции, не способной к нравственному деянию, весьма распространённым было такое вот объяснение: «среда заела». Дескать, в душе-то я хороший, а что творю подлости, так это не по своей воле и желанию, а по причинам весьма «объективным» и потому от меня не зависящим. Иные «интеллектуализированные» хулиганы и сейчас бравируют подобным объяснением: потому-де я не уступлю место старушке, что меня родители, школа и «пионерская организация» плохо воспитали. Сами виноваты!

     На самом же деле главная и единственная причина безнравственности – это… отсутствие нравственности.

     Эту мысль в парадоксально заострённой и очень удачной форме выразила свердловчанка В.Анкина, написав, что «равнодушие начинается с… равнодушия, и это не игра слов». Нравственность, если она е с т ь, обязательно проявляет себя в делах и поступках личности. Любые же ссылки на объективные причины без-нравственного поступка – это просто «убаюкивание» собственной нечистой совести.

     Характерны в этом отношении «аргументы» сторонников равнодушия. Если взять случай с ребёнком, попавшим под ток, приведённый Л. Лукашевой, то «ход мыслей» с о з е р ц а т е л е й этой трагедии можно реконструировать так: «Я, - думал каждый из них, - без сомнения, человек хороший и добрый. Но я же и человек достаточно образованный и ещё из школьного курса физики знаю, что огромное напряжение смертельно для жизни, а человеческое тело – отличный проводник электричества. Так что, бросившись спасать ребёнка, я и его не спасу, и сам безрезультатно погибну»… В таких вот доводах «образованного рассудка», никогда не видящего причины в себе, а всегда находящего их вне себя самого, некоторые из наших читателей и черпают пафос в защиту наблюдателей.

     Так, О.Дрютова из Свердловска на полном серьёзе пишет: «Уж если я женщина, то мне по своей физической слабости прямо предписано оставаться наблюдателем». Правда, тут же она проявляет известный «демократизм» и снисходительность, признавая, что «и один мужчина чаще слабее двух разъярённых хулиганов… Так что не удивительно бездействие многих, более предусмотрительных. Может быть, хоть немного прояснила, с чего начинается равнодушие?» – спрашивает она.

     Но, простите, разговор-то наш не о том!

     Ведь не в том вопрос, на каком именно «уважительном основании» я  о т к а з ы в а ю с ь  поступать по законам нравственности: это вопрошание не о моральности, а о легальности… Ведь «оснований» таких, если захотеть, можно найти бесконечное множество, т.к. «дурная бесконечность» воистину неисчерпаема. Вопрос в том, являюсь ли я, вправе ли по-прежнему считать себя нравственным субъектом, если и сегодня, и завтра не поступлю по зову совести и чувства Долга?

     «Не имею ничего против нравственности, но не рискую быть нравственным потому, что это небезопасно или бесполезно!» – такой аргумент, повторимся ещё раз, - это голос не уважающей себя личности, (сл-но, достоинство имеющей), а голос без-духовного, несовестливого  р а с с у д к а.  Нравственность не спрашивает о том, достаточно ли у тебя средств и технических «приспособлений» для борьбы с разбушевавшимися хулиганами или природной стихией. Это - не её главные вопросы. «Можешь, потому что должен!» – вот её девиз, её единственный, одной лишь ей присущий Закон.

     «Да, но ведь объективные обстоятельства…, не зависимые от нас причины..., надо быть реалистами, а не дон-кихотами, наконец!», - слышим мы опять возражающий нам голос рассудка. «Почему же всё-таки должен?» – не унимается он.  ОТВЕТ: «Можешь потому, что должен, а должен  потому, что ты Человек!» - отвечает нравственный р а з у м.

     …Небольшое, но необходимое здесь отступление. Скорее, даже уточнение. Вспомним сказки, которые мы рассказываем своим детям, которые в своё время рассказывали нам. Вспомним мир персонажей, их населяющий. Вот, например, волк. Какой он? Да, самый серый и злой. А лиса? Конечно, самая хитрая. А медведь, а заяц? Конечно, один самый добродушный, другой самый трусливый и т.д.  Ну а каким же в мудрых народных сказках видим мы человека? Умным, скажет один. Добрым или злым, подскажет другой. Да он самый… самый всякий, - обобщит третий любитель волшебных сказок.

     Тысячелетняя человеческая мудрость донесла до нас одну довольно простую, но исключительно важную мысль. Суть её в том, что в отличие от животного, от любой другой конечной вещи природы человек – это вещь бесконечная, «самая всякая» или, говоря языком научным, вещь универсальная. Если, например, закон жизни, причины действий животного продиктованы ему с рождения и до самой смерти устройством его тела и окружающей его средой, то вот человек-то есть причина самого себя. Человек все обстоятельства своей жизни создаёт самостоятельно и если от чего-то зависит, то опять-таки, либо от другого человека, либо от самого себя. Способ действия не предзадан ему навечно. В конечном счёте он является тем, кем он себя сделает, каким он себя создаст.

     Вот на этом-то основании, зафиксированном и строгой наукой, и народной мудростью, мы и предъявляем человеку бесконечно высокие, лишь его достойные, требования. Вот потому-то ссылки на свой пол, возраст или физическую немощь вкупе со средой как «причины» п о с т у п к о в  и являются, с точки зрения нравственности, просто бессмысленными. «Ты – должен, потому, что ты… мужчина, женщина, старый, молодой, сильный, слабый, русский, китаец и т.д. и т.п.» – такая формула нравственного долга нелепа уже по самой форме своего выражения.

     И так ли уж практичны и разумны  доводы героев «здравого смысла», оправдывающихся соображениями «практичности» и «разумности»? …Незадолго до завершения работы над первым томом «Капитала» Карл Маркс в своём письме к Зигфриду Мейеру писал: «Итак, почему же я Вам не отвечал? Потому что я всё время находился на краю могилы. Я должен был поэтому использовать каждый момент, когда я бывал работоспособен, чтобы закончить своё сочинение, которому я принёс в жертву здоровье, счастье жизни и семью… Я смеюсь над так называемыми «практичными» людьми и их премудростью. Если хочешь быть скотом, можно, конечно, повернуться спиной к мукам человечества и заботиться о своей собственной шкуре. Но я считал бы себя поистине непрактичным, если бы издох, не закончив полностью своей книги, хотя бы только в рукописи». А ведь «Капитал» – это был самый страшный снаряд, пущенный Марксом в «голову буржуазии» во имя наибольшего счастья для наибольшего числа людей. Под «практичностью» он понимал не что иное, как нравственное деяние, умение поступать всегда и везде исходя из представления о Долге, а не из каких-то еще других соображений: пользы, выгоды, утилитарной целесообразности…

     «Голос Долга», кстати сказать, - выражение это не только и не столько фигуральное. Древнегреческий философ Сократ говорил, что, в отличие от общепринятого, у него есть свой собственный, внутренний оракул. Он называл его «даймонием». Голос этого демона (= «гения») постоянно удерживал его от тех или иных, недостойных человека, поступков, даже если они были освящены установившимися взглядами, традициями и привычками его сограждан. Демон Сократа не давал ни минуты покоя не только ему самому, но и окружающим, так как, спасая от душевной косности и глухоты «социального стада», вызывал раздражение и злобу одних, уважение и поддержку других, а именно: членов «этоса».

     Немецкий философ Иммануил Кант в своё время говорил о том, что в каждом из нас живёт второй, «лучший человек». Он и есть наше «лучшее я», которое мы не можем не слышать всякий раз, когда со всей остротой встаёт вопрос о нашем предназначении (быть не столько «социальным животным» сколько быть «со-Членом» сократовой гениальности), т.е. о смысле нашей жизни. Ведь в повседневной спешке и деловой суете мы едим, работаем, спим, развлекаемся и порой нам не до размышлений о том, спим ли мы, чтобы жить, или живём, чтобы спать. Но сидит в нас кто-то другой, который, во-первых, знает ответ на этот вопрос и, во-вторых, помнит его. Даже и тогда «помнит», когда память свою мы «отключаем» специально и надолго… Он-то и подаёт свой голос всегда, как только, вольно или невольно, мы переступаем ту невидимую, но чёткую нравственную грань, за пределами которой происходит расчеловечивание Человека, свершается переход из Бытия – к не-бытию. То есть туда, где можно потерять и уважение других, и уважение к самому себе.

     Потеря самоуважения – она-то и чревата «защитной реакцией» цинизма. И именно из него вырастают все те «якобы теоретические, смысложизненные конструкции» идеологов очередей, которые, по словам Л.Лукашевой, «критикуют все подряд, доходя до абсурда: дескать, жизнь идёт в обратном направлении, не улучшается, а ухудшается».

     А от цинизма до  м а р о д ё р с т в а – всего лишь один шаг!

     Но внутренний голос «нашего лучшего Я» – голос нашей совести – не заглушить в конечном итоге никакими доводами рассудка.

     …Не исключает всё то, о чём уже было сказано, серьёзного разговора и о социальных причинах безнравственного поведения. Однако здесь прежде всего следует помнить о весьма расхожей и осуждённой партией манере псевдо-теоретического «объяснения» сегодняшних уродливых явлений не сегодняшними же причинами, а т.н. «отставанием общественного сознания от общественного бытия». То есть, причинами… в ч е р а ш н и м и!

     «Причины многих из этих «болячек», - говорил К.У.Черненко на июньском (1983 года) Пленуме ЦК КПСС, - следует искать и в сегодняшней практике, в просчётах тех или иных работников, в реальных проблемах и трудностях нашего развития, в недостатках воспитательной деятельности».

     Ведь не где-нибудь, а именно в Обществе, в коллективе человек не только проявляет, но и формирует все свои собственно человеческие способности. В том числе способность блюсти различие между «этосом» и «социальным стадом» – способность к нравственному решению и Поступку.

     Правда, коль скоро речь зашла о науке, то она, эта Наука, обязывает нас помнить, что коллектив коллективу – рознь! Иначе ничего не распутать и не понять в этой, как видим, весьма насущной и запутанной жизненной проблеме: проблеме  производства Человека.

     А именно: есть коллективность формальная, т.е. внешняя, ограниченная, которая не столько со-действует развитию человеческих задатков и способностей, сколько препятствует им. В научной социологии она получила название «суррогатов коллективности».

     Но есть коллективность подлинная, неформальная – та, при которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех. Вот здесь-то «равнодушие», действительно, оказывается по сути своей чем-то нелепым, невозможным: как безразличие… к самому себе! Собственно, «по Жизни» – это и есть искомая справедливость. По религии – Царствие Божье. А по теории научного социализма – это и есть коммунизм, при котором все общественные связи людей оказываются «непосредственно-общественными» отношениями и вместе с тем - непосредственно нравственными.

     Однако значит ли это, как пишет Д.Круглов из Свердловска, что «такие взаимоотношения людей, которые исключали бы равнодушие… реализуются в массовом порядке не ранее, чем через несколько поколений. А пока для большинства типичным является проявление эгоистических качеств, в частности, равнодушие к ближнему?»  Автор письма, как видно, исходит из того, что если коммунистические отношения являются нравственными, то нравственные отношения могут быть только коммунистическими и никакими больше… Конечно, при такой исходной посылке рассуждений массовая нравственность оказывается весьма далёким будущим.

     Чтобы достичь здесь ясности, следует вспомнить предостережение К.Маркса: коммунизм – это не идеал, не конечное состояние, к которому следует стремиться, коммунизм – это реальное движение. А чем иным является развитой социализм, как не этапом коммунистического (а не какого-нибудь иного!) общества. И что такое социализм, как не процесс созидания подлинно коллективистских, следовательно, нравственных отношений между людьми! Но ведь, создавая коллективизм, люди одновременно и живут коллективистски. А как же иначе? Ведь нельзя же, наконец, научиться плавать прежде, чем бросишься в воду?!

     Полным ходом и именно сейчас идёт процесс внедрения подлинной коллективности как социальной основы массовой нравственности. Это и рост социальной справедливости на почве растущей социальной однородности. И внедрение бригадного хозрасчёта, призванного развивать самодеятельность трудящихся в главной сфере человеческой жизни – сфере материального производства. Это и расширение прав трудовых коллективов, и реформа школы, и дальней шее улучшение партийного руководства комсомолом, и наступление на монотонный, неквалифицированный труд, и борьба против формализма, ведомственности, местничества и ещё многое-многое другое.

     Но в реализации этой величественной и обширной программы коммунистического строительства постоянно возникают (и будут возникать) ситуации, где всё решает именно нравственный выбор. Это правда, что совесть не заменит даже каменного топора в том случае, если нужно срубить дерево. Но зато при наличии самых что ни на есть справедливых законов и могучей техники ни что не сможет  з а м е н и т ь  нравственного решения там, где следует взять на себя смелость, проявить инициативу и принять груз едино-личной ответственности…

     Что скажет он тебе, голос совести?

                                 «На смену!», 31 октября 1984 года,  тираж 155000.